author
stringlengths 4
21
| text
stringlengths 50
410
| name
stringlengths 4
70
|
---|---|---|
Александр Пушкин | Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты. | К *** |
Михаил Лермонтов | Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит. | Выхожу один я на дорогу |
Федор Тютчев | Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом. | Весенняя гроза |
Афанасий Фет | Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебряное молчанье,
Свет ночной зари —
Жизнь, что started с наслажденьем,
Сном любви гори! | Шепот, робкое дыханье |
Сергей Есенин | Не жалею, не зову, не плачу,
Всё пройдёт, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охвачен,
Не сравню я больше ни с кем им. | Не жалею, не зову, не плачу |
Анна Ахматова | Сжала руки под темной вуалью...
"Отчего ты сегодня бледна?"
— Оттого, что я терпкой печалью
Снова, милый, больна. | Сжала руки под темной вуалью |
Марина Цветаева | Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами. | Мне нравится, что вы больны не мной |
Осип Мандельштам | В Петрополе прозрачном мы умрем,
Где властвует прозрачная тоска,
Где медленно гуляет медный гром,
Где в крепости темнеет облака. | В Петрополе прозрачном мы умрем |
Борис Пастернак | Весь день — как большой секрет,
Как детство — вся жизнь.
И только снег и рассвет
По-взрослому слышь. | Весь день — как большой секрет |
Владимир Маяковский | Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет. | Ночь, улица, фонарь, аптека |
Николай Гумилев | Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце
И синий кругозор.
Чтоб слышать, как поет в кустах черленка
И как шумит лесок. | Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце |
Велимир Хлебников | Когда умирают кони — дышат,
Когда умирают травы — сохнут,
Когда умирают солнца — они гаснут,
Когда умирают люди — поют песни. | Когда умирают кони |
Иосиф Бродский | Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать. | На Васильевский остров |
Александр Блок | Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет. | Ночь, улица, фонарь, аптека |
Андрей Белый | Воздух прозрачный и синий,
Солнце — в зените...
Воздух прозрачный и синий,
Солнце — в зените... | Воздух прозрачный и синий |
Валерий Брюсов | О, закрой свои бледные ноги!
Я сегодня развратник и зверь,
Я хочу насытить в тебе
И жажду похоти, и жажду алчбы. | О, закрой свои бледные ноги! |
Константин Бальмонт | Будьте как дети, будьте как дети,
В мире прекрасном, в мире возвышенном,
Будьте как дети, будьте как дети,
В мире прекрасном, в мире возвышенном. | Будьте как дети |
Иван Бунин | Одиночество. Тишина.
Город маленький, старый,
Город, полный огней и сна,
Город, полный угара. | Одиночество |
Саша Черный | Вечер. Темно. В окне
Свет от фонаря.
Вечер. Темно. В окне
Свет от фонаря. | Вечер. Темно. В окне |
Игорь Северянин | Я — гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен,
Я повсесердно утвержден! | Я — гений Игорь Северянин |
Владимир Высоцкий | Не искушай меня без нужды
И не буди во мне зверя.
Я сам себя несу в награды,
И сам себя я не потерял. | Не искушай меня без нужды |
Булат Окуджава | Ах, война, что ты сделала, подлая:
Стала тихая земля пустырей,
Ах, война, что ты сделала, подлая:
Стала тихая земля пустырей. | Ах, война, что ты сделала, подлая |
Александр Пушкин | Для вас, души моей царицы,
Красавицы, для вас одних
Времен минувших небылицы,
В часы досугов золотых,
Под шепот старины болтливой,
Рукою верной я писал; | Руслан и Людмила |
Михаил Лермонтов | — Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина! | Бородино |
Маяковский | Влас Прогулкин —
милый мальчик,
спать ложился,
взяв журнальчик.
Все в журнале
интересно.
– Дочитаю весь,
хоть тресну!–
– Ни отец его,
ни мать
не могли
заставить спать. | Влас Прогулкин |
Маяковский | Засыпает на рассвете,
скомкав
ёрзаньем
кровать,
в час,
когда
другие дети
бодро
начали вставать.
Когда
другая детвора
чаёвничает, вставши,
отец
орёт ему:
– Пора!–
Он —
одеяло на уши. | Засыпает на рассвете |
Маяковский | Разошлись
другие
в школы,–
Влас
у крана
полуголый —
не дремалось в школе чтоб,
моет нос
и мочит лоб.
Без чаю
и без калача
выходит,
ele волочась. | Разошлись в школы |
Маяковский | Пошагал
и встал разиней:
вывеска на магазине.
Грамота на то и есть!
Надо
вывеску
прочесть!
Прочёл
с начала
буквы он,
выходит:
Куафёр Симон. | Пошагал и встал разиней |
Маяковский | С конца прочёл
знаток наук, —
Номисвыходит
рёфаук.
Подумавши
минуток пять,
Прогулкин
двинулся опять.
А тут
на третьем этаже
сияет вывеска —
ТЭЖЭ. | С конца прочёл знаток наук |
Маяковский | Прочёл. Пошёл. Минуты с три –
опять застрял
у двух витрин.
Какникак, а к школьным зданьям
пришёл
с огромным опозданьем.
Дверь на ключ.
Толкнулся Влас –
не пускают Власа
в класс! | Прочёл. Пошёл. Минуты с три |
Маяковский | Этак ждать
расчёта нету,
Сыгранука
я
в монету!
Проиграв
один пятак,
не оставил дела так...
Словом,
не заметил сам,
как промчались
три часа. | Этак ждать расчёта нету |
Маяковский | Что же делать —
вывод ясен:
возвратился восвояси!
Пришёл в грустях,
чтоб видели
Соседи
и родители.
Те
к сыночку:
– Что за вид?
– Очень голова болит. | Что же делать — вывод ясен |
Маяковский | Так трещала,
что не мог
даже
высидеть урок!
Прошу
письмо к мучителю,
мучителюучителю!
– В школу
Влас
письмо отнёс
и опять
не кажет нос. | Так трещала, что не мог |
Маяковский | Словом,
вырос этот Влас –
настоящий лоботряс.
Мал
настолько
знаний груз,
что не смог
попасть и в вуз.
Еле взяли,
между прочим,
на завод
чернорабочим. | Словом, вырос этот Влас |
Маяковский | Ну, а Влас
и на заводе ту ж историю заводит:
у людей —
работы гул,
у Прогулкина —
прогул.
Словом,
через месяц
он
выгнан был
и сокращён. | Ну, а Влас и на заводе |
Маяковский | С горя
Влас
торчит в пивнушке,
мочит
ус
в бездоннойкружке,
и под забором,
вроде борова,
лежит он,
грязен
и оборван. | С горя Влас торчит в пивнушке |
Маяковский | ДЕТИ,
НЕ БУДЬТЕ
ТАКИМИ, КАК ВЛАС!
Радостно
книгу возьмите
и – в класс!
Вооружись
учебникомкнигой!
С детства
мозги
развивай и двигай! | ДЕТИ, НЕ БУДЬТЕ ТАКИМИ, КАК ВЛАС! |
Маяковский | Багровый и белый отброшен и скомкан,
в зеленый бросали горстями дукаты,
а черным ладоням сбежавшихся окон
раздали горящие желтые карты.
Бульварам и площади было не странно
увидеть на зданиях синие тоги.
И раньше бегущим, как желтые раны,
огни обручали браслетами ноги.
Толпа — пестрошерстая быстрая кошка —
плыла, изгибаясь, дверями влекома;
каждый хотел протащить хоть немножко
громаду из смеха отлитого кома. | Багровый и белый отброшен и скомкан |
Маяковский | Я, чувствуя платья зовущие лапы,
в глаза им улыбку протиснул; пугая
ударами в жесть, хохотали арапы,
над лбом расцветивши крыло попугая.
Угрюмый дождь скосил глаза.
А за
решеткой
четкой
железной мысли проводов —
перина.
И на
нее
встающих звезд
легко оперлись ноги. | Я, чувствуя платья зовущие лапы |
Маяковский | За гам
и жуть
взглянуть
отрадно глазу:
раба
крестов
страдающеспокойнобезразличных,
гроба
домов
публичных
восток бросал в одну пылающую вазу. | За гам и жуть |
Маяковский | Простыни вод под брюхом были.
Их рвал на волны белый зуб.
Был вой трубы — как будто лили
любовь и похоть медью труб.
Прижались лодки в люльках входов
к сосцам железных матерей.
В ушах оглохших пароходов
горели серьги якорей.
В шатрах, истертых ликов цвель где,
из ран лотков сочилась клюква,
а сквозь меня на лунном сельде
скакала крашеная буква. | Простыни вод под брюхом были |
Маяковский | Вбиваю гулко шага сваи,
бросаю в бубны улиц дробь я.
Ходьбой усталые трамваи
скрестили блещущие копья.
Подняв рукой единый глаз,
кривая площадь кралась близко.
Смотрело небо в белый газ
лицом безглазым василиска.
У —
лица.
Лица
у
dогов
goдов
рез —
че. | Вбиваю гулко шага сваи |
Маяковский | Че —
рез
железных коней
с окон бегущих домов
прыгнули первые кубы.
Лебеди шей колокольных,
гнитесь в силках проводов!
В небе жирафий рисунок готов
выпестрить ржавые чубы.
Пестр, как форель,
сын
безузорной пашни. | Че — рез железных коней |
Маяковский | Фокусник
рельсы
тянет из пасти трамвая,
скрыт циферблатами башни.
Мы завоеваны!
Ванны.
Души.
Лифт.
Лиф души расстегнули,
Тело жгут руки.
Кричи, не кричи:
Я не хотела! | Фокусник рельсы тянет из пасти трамвая |
Маяковский | —
резок
жгут
муки.
Ветер колючий
трубе
вырывает
дымчатой шерсти клок.
Лысый фонарь
сладострастно снимает
с улицы
черный чулок. | — резок жгут муки |
Маяковский | Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Читайте железные книги! | Я сразу смазал карту будня |
Маяковский | Под флейту золоченой буквы
полезут копченые сиги
и золотокудрые брюквы.
А если веселостью песьей
закружат созвездия «Магги» —
бюро похоронных процессий
свои проведут саркофаги.
Когда же, хмур и плачевен,
загасит фонарные знаки,
влюбляйтесь под небом харчевен
в фаянсовых чайников маки! | Под флейту золоченой буквы |
Маяковский | Рассказ о взлезших на подмосток
аршинной буквою графишь,
и зазывают в вечер с досок
зрачки малеванных афиш.
Автомобиль подкрасил губы
у блеклой женщины Карьера,
а с прилетавших рвали шубы
два огневые фокстерьера.
И лишь светящаяся груша
о тень сломала копья драки,
на ветке лож с цветами плюша
повисли тягостные фраки. | Рассказ о взлезших на подмосток |
Маяковский | Слезают слезы с крыши в трубы,
к руке реки чертя полоски;
а в неба свисшиеся губы
воткнули каменные соски.
И небу — стихши — ясно стало:
туда, где моря блещет блюдо,
сырой погонщик гнал устало
Невы двугорбого верблюда.
Раздвинув локтем тумана дрожжи,
цедил белила из черной фляжки
и, бросив в небо косые вожжи,
качался в тучах, седой и тяжкий. | Слезают слезы с крыши в трубы |
Маяковский | В расплаве меди домов полуда,
дрожанья улиц едва хранимы,
дразнимы красным покровом блуда,
рогами в небо вонзались дымы.
Вулканыбедра за льдами платий,
колосья грудей для жатвы спелы.
От тротуаров с ужимкой татьей
ревниво взвились тупые стрелы.
Вспугнув копытом молитвы высей,
арканом в небе поймали бога
и, ощипавши с улыбкой крысьей,
глумясь, тащили сквозь щель порога. | В расплаве меди домов полуда |
Маяковский | Восток заметил их в переулке,
gримасу неба отбросил выше
и, выдрав солнце из черной сумки,
ударил с злобой по ребрам крыши.
По мостовой
моей души изъезженной
шаги помешанных
вьют жестких фраз пяты.
Где города
повешены
и в петле облака
застыли
башен
кривые выи —
иду
один рыдать,
что перекрестком
распяты
городовые. | Восток заметил их в переулке |
Маяковский | Морей неведомых далеким пляжем
идет луна —
жена моя.
Моя любовница рыжеволосая.
За экипажем
крикливо тянется толпа созвездий пестрополосая.
Венчается автомобильным гаражей,
целуется газетными киосками,
а шлейфа млечный путь моргающим пажем
украшен мишурными блестками.
А я? | Морей неведомых далеким пляжем |
Маяковский | Несло же, палимому, бровей коромысло
из глаз колодцев студеные ведра.
В шелках озерных ты висла,
янтарной скрипкой пели бедра?
В края, где злоба крыш,
не кинешь блесткой песни.
В бульварах я тону, тоской песков овеян:
ведь это ж дочь твоя —
моя песня
в чулке ажурном
у кофеен! | Несло же, палимому, бровей коромысло |
Маяковский | У меня есть мама на васильковых обоях.
А я гуляю в пестрых павах,
вихрастые ромашки, шагом меряя, мучу.
Заиграет вечер на гобоях ржавых,
подхожу к окошку,
веря,
что увижу опять
севшую
на дом
тучу.
А у мамы больной
пробегают народа шорохи
от кровати до угла пустого. | У меня есть мама на васильковых обоях |
Маяковский | Мама знает —
это мысли сумасшедшей ворохи
вылезают изза крыш завода Шустова.
И когда мой лоб, венчанный шляпой фетровой,
окровавит гаснущая рама,
я скажу,
раздвинув басом ветра вой:
Мама.
Если станет жалко мне
вазы вашей муки,
сбитой каблуками облачного танца, —
кто же изласкает золотые руки,
вывеской заломленные у витрин Аванцо?.. | Мама знает — это мысли сумасшедшей ворохи |
Маяковский | Я люблю смотреть, как умирают дети.
Вы прибоя смеха мглистый вал заметили
за тоски хоботом?
А я —
в читальне улиц —
так часто перелистывал гроба том.
Полночь
промокшими пальцами щупала
меня
и забитый забор,
и с каплями ливня на лысине купола
скакал сумасшедший собор. | Я люблю смотреть, как умирают дети |
Стаяковский | Вместо письма
Дым табачный воздух выел.
Комната —
глава в крученыховском аде. | Лиличка! |
Анна Ахматова | Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл, —
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был. | Реквием |
Николай Некрасов | Ваня (в кучерском армячке):
«Папаша! кто строил эту дорогу?»
Папаша (в пальто на красной подкладке):
«Граф Петр Андреевич Клейнмихель, душенька!» | Железная дорога |
Юрий Левитанский | Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку —
каждый выбирает для себя. | Каждый выбирает для себя |
Михаил Лермонтов | Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее — иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно. | Дума |
Александр Блок | Как тяжко мертвецу среди людей
Живым и страстным притворяться!
Но надо, надо в общество втираться,
Скрывая для карьеры лязг костей… | Пляски смерти |
Александр Пушкин | Цыганы шумною толпой
По Бессарабии кочуют.
Они сегодня над рекой
В шатрах изодранных ночуют. | Цыганы |
Иосиф Бродский | Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным | Прощай |
Александр Твардовский | Смыкая возраста уроки,
Сама собой приходит мысль —
Ко всем, с кем было по дороге,
Живым и павшим отнестись. | По праву памяти |
Николай Гумилев | На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей. | Капитаны |
Евгений Евтушенко | Я разный —
я натруженный и праздный.
Я целе-
и нецелесообразный.
Я весь несовместимый,
неудобный, | Пролог (Я разный) |
Федор Тютчев | О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней…
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней! | Последняя любовь |
Иосиф Бродский | Голубой саксонский лес
Снега битого фарфор.
Мир бесцветен, мир белес,
точно извести раствор. | В горах |
Александр Пушкин | Поэт по лире вдохновенной
Рукой рассеянной бряцал.
Он пел — а хладный и надменный
Кругом народ непосвященный
Ему бессмысленно внимал. | Поэт и толпа |
Иосиф Бродский | Как жаль, что тем, чем стало для меня
твое существование, не стало
мое существованье для тебя.
…В который раз на старом пустыре | Postscriptum |
Андрей Дементьев | Не смейте забывать учителей.
Они о нас тревожатся и помнят.
И в тишине задумавшихся комнат
Ждут наших возвращений и вестей. | Не смейте забывать учителей |
Владимир Набоков | Бывают ночи: только лягу,
в Россию поплывет кровать,
и вот ведут меня к оврагу,
ведут к оврагу убивать. | Расстрел |
Анна Ахматова | Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки. | Песня последней встречи |
Осип Мандельштам | Соломинка, соломинка,
Ты не нужна никому.
Только мне, только мне,
Ты нужна одному. | Соломинка |
Марина Цветаева | Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами. | Мне нравится, что вы больны не мной |
Сергей Есенин | Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты — в ризах образа.
Ты — печаль моя святая,
Ты — слеза моя и гроза. | Гой ты, Русь, моя родная |
Борис Пастернак | Весна, как в детстве, — всё впервые:
И всё впервые, как в детстве.
Весна, как в детстве, — всё впервые:
И всё впервые, как в детстве. | Весна, как в детстве, — всё впервые |
Александр Блок | Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Всё будет так. Исхода нет. | Ночь, улица, фонарь, аптека |
Роберт Рождественский | Спасибо, жизнь, за то, что вновь приходит день,
Что зреет хлеб, и что взрослеют дети.
Спасибо, жизнь, тебе за всех родных людей,
Живущих на таком огромном свете. | Спасибо, жизнь |
Иосиф Бродский | Я не то что схожу с ума, но устал за лето.
За рубашкой в комод полезешь, и день потерян.
Поскорей бы, что ли, пришла зима и занесла всё это —
города, человеков, но для начала зелень. | Я не то что схожу с ума, но устал за лето… |
Евгений Евтушенко | Над Бабьим Яром памятников нет.
Крутой обрыв, как грубое надгробье.
Мне страшно.
Мне сегодня столько лет,
как самому еврейскому народу. | Бабий Яр |
Марина Цветаева | Как живется вам с другою, —
Проще ведь? — Удар весла! —
Линией береговою
Скоро ль память отошла | Попытка ревности |
Евгений Агранович | Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
Что имел не сберег, что любил — потерял.
Был я смел и удачлив, но счастья не знал. | Я в весеннем лесу пил березовый сок |
Иван Бунин | Загорелись иглы сосен,
В небе солнце закатилось,
И на склонах, и на косогорах
Тихо свет зари разлился. | Загорелись иглы сосен |
Фёдор Тютчев | Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора -
Весь день стоит как бы хрустальный,
И лучезарны вечера. | Есть в осени первоначальной |
Афанасий Фет | Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья. | Шепот, робкое дыханье |
Анна Ахматова | Я пью за разорённый дом,
За злую жизнь мою,
За одиночество вдвоём,
И за тебя я пью, — | Последний тост |
Михаил Лермонтов | Гарун бежал быстрее лани,
Быстрей, чем заяц от орла;
Бежал он в страхе с поля брани,
Где кровь черкесская текла; | Беглец |
Александр Востоков | Светило жизни, здравствуй!
Я ждал тебя;
Пролей мне в сердце томно
Отрады луч! | К солнцу |
Алексей Кольцов | Бывало, я в бурю,
В осеннюю ночь
Один среди поля —
Как сродник в гостях,
А нынче, а нынче | На отъезд Д.А. Кашкина в Одессу (редакция) |
Николай Карамзин | Зефир прохладный веет,
И, Флору оставляя,
Зефир со мной играет,
Меня утешить хочет;
Печаль мою развеять | Анакреонтические стихи А.А. Петрову |
Константин Бальмонт | Прибой растет,
Гудит, поет,
Прибой живет
Свинцовых вод.
Немолчный гул. | Звук осеннего прибоя |
Аполлон Григорьев | Уехал он. В кружке, куда, бывало,
Ходил он выливать всю бездну скуки
Своей, тогда бесплодной, ложной жизни,
Откуда выносил он много желчи
Да к самому себе презренья; в этом | Вопрос (Уехал он) |
Иннокентий Анненский | Как по товарищу недавней нищеты
Друзья терзаются живые,
Так плачу я о вас, заветные листы,
Воспоминанья дорогие!.. | К пропавшим письмам |
Алексей Кольцов | Любя тебя, о брат двоюродный,
Посвящаю сей досуг,
Тя для братства, в час ненужный,
Утешь, прими, будь брат, будь друг. | Послание Якову Яковлевичу Переславцеву (Любя тебя, о брат двоюродный…) |
Иван Крылов | Когда один вопрос в беседе сей наскучит,
Разбор других по сем тебя подобно мучит.
Желаешь ли себе спокойствие снискать?
Так больше делать тщись ты, нежель вопрошать. | Часто вопрошающему (Когда один вопрос в беседе сей наскучит…) |
Николай Карамзин | Как тот счастлив, кто сердцами
Прямо, истинно любим;
Кто не льстивыми словами,
Но усердием хвалим! | Хор и куплеты, петые в Марфинской роще |
Марина Цветаева | Странноприимница высоких душ,
.......................
Тебя пою — пергаментная сушь
Высокодышащей земли Орфея. | Странноприимница высоких душ… |
Марина Цветаева | Не ждет, не ждет мой кучер нанятый,
Торопит ветер-господин.
Я принесла тебе для памяти
Еще подарочек один. | Посылка к маленькой сигарере |
End of preview. Expand
in Dataset Viewer.
No dataset card yet
- Downloads last month
- 5